Экс-координатор бывшего Штаба Навального в Саратове Дмитрий Цибирёв покинул Россию осенью 2021 года — после того как стал обвиняемым по так называемому "санитарному делу". В 2022 году его объявили в розыск, а в 2024-м признали "иностранным агентом". В августе этого года у матери Цибирёва в Саратове прошел обыск из-за двух новых возбужденных против активиста уголовных дел по статьям о "неисполнении обязанностей иноагента" и "дискредитации" армии. В эмиграции Цибирёв основал проект "Не норма", посвященный изучению милитаризации российских школ. В интервью "Idel.Реалии" активист поделился мнением, что впереди Россию ждет "большая эскалация войны со всеобщей мобилизацией и закрытием границ".
"У меня нет постоянного места жительства, переезжаю из одной страны в другую"
— Недавно в квартире вашей матери в Саратове прошел обыск. С чем он был связан? Что искали силовики?
— Хотя в этой квартире действительно живет моя мама, обыск проводился по месту моей прежней регистрации. Эта регистрация закончилась в начале нынешнего года, да и вообще я там не жил примерно лет двадцать, но тем не менее силовики пришли туда.
Обыск был в рамках двух новых уголовных дел, возбужденных против меня СКР по статьям о Статья 330.1 УК РФ. и Статья 280.3 УК РФ. за публикации в моем Telegram-канале. Ранее у меня уже было несколько "административок" по аналогичной статье КоАП (ст. 20.3.3 КоАП РФ — "дискредитация" армии). Очевидно, СКР решил, что их достаточно, и возбудил уголовное дело.
— А что сейчас с расследованием так называемого "санитарного дела" в Саратове, по которому вы были обвиняемым? Прошел ли по нему суд?
Уголовное дело по ч. 1 ст. 236 УК УМВД РФ возбудило из-за "нарушения санитарно-эпидемиологических правил в условиях пандемии коронавируса" во время акции в поддержку Алексея Навального, прошедшей 23 января 2021 года в Саратове.
— Суда, насколько я знаю, не было. Там было ещё два фигуранта из города Балаково Саратовской области — Владимир Нечаев и Данила Бузанов, которые открыли в своем городе так называемый "Народный штаб Навального". Они, как и я, покинули Россию.
— А вы когда уехали из страны?
— Я эмигрировал из России в ноябре 2021 года после начавшихся арестов моих коллег, координаторов штабов Навального в других регионах. Сигналом стал арест Лилии Чанышевой в Башкортостане. Стало понятно, что по разворачивающемуся делу против ФБК будут задерживать и других координаторов. Так оно и произошло — были арестованы Вадим Останин в Барнауле, Ксения Фадеева в Томске и другие.
Дмитрий Цибирёв. Архивное фото
— Куда вы уехали и где сейчас проживаете?
— У меня нет постоянного места жительства. Переезжаю из одной страны в другую. Довольно долго я жил в Грузии, сейчас нахожусь в Европе.
"Система перешла к мероприятиям по подготовке детей к непосредственному участию в военных действиях"
— Чем вы занимаетесь в эмиграции, на что живете?
— Прежде всего я занимаюсь нашим проектом "Не норма", в котором мы анализируем многочисленные случаи индоктринации детей "патриотической" пропагандой в российской системе образования и нарастающей милитаризации этой системы. Мы исследуем тенденции в этой сфере, осуществляем мониторинг, отслеживаем изменения (как правило, к худшему). Есть у меня и другие — не публичные — проекты.
Об организации своего быта мы с женой, которая уехала из России вместе со мной, особо не заботимся — гораздо важнее для нас иметь возможность заниматься антивоенными проектами. Было бы приемлемое по условиям жилье с интернетом. Средства на существование у нас есть.
— В конце 2022 года вы рассказывали нам о вашем проекте "Они Zа Vойну!", в котором публиковалась информация о руководителях и педагогах учебных заведений Саратовской области, вовлечённых в пропаганду. Что сейчас с этим проектом?
— Он естественным образом как раз и перерос в проект "Не норма". Но собирать и публиковать информацию о руководителях учебных заведений, занимающихся индоктринацией детей, стало бессмысленно, так как в пропаганду вовлечены уже 100% школ — все участники образовательного процесса так или иначе принимают в этом участие. Эту свою изначальную деятельность мы уже давно прекратили.
Сейчас мы в большей степени заняты сбором и анализом форм и методов школьной пропаганды и в проекте "Не норма" мониторим ситуацию по всей России. Так, в прошлом году мы проводили большое исследование по милитаризации школ в Чувашской республике. Сейчас мы расширяем — и объемно, и инструментально — наше исследование на всю страну. Мы хотим, в частности, провести сравнительный анализ уровня школьной пропаганды и милитаризации в регионах, выделить какие-то тенденции в отдельных субъектах.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: От маскировочных сетей и уроков управления БПЛА к военно-патриотическим лагерям и участию в военном вторжении. Как детей готовят к войне— По итогам предыдущих исследований вы уже можете изложить какие-то выводы о том, какого уровня достигла эта милитаризация? Какое воздействие она оказывает на детей?
— Самая очевидная тенденция — это смена формата милитаристских мероприятий в системе образования и воспитания. Эта система перешла от мероприятий в поддержку войны к мероприятиям по подготовке детей к непосредственному участию в военных действиях, к получению ими натуральных боевых навыков.
Раньше — в начале вторжения в Украину — детей больше занимали различными творческими конкурсами на тему поддержки войны: конкурсами песен, рисунков, занимали письмами солдатам на фронт, плетением маскировочных сетей, изготовлением окопных свечей и тому подобным.
Курсанты центра "Воин"
Сейчас же налаживается большая система получения детьми непосредственных боевых навыков: организовываются масштабные — на миллионы рублей — игры типа "Зарницы", где школьников учат обращению с оружием, проводят с ними "штурмы позиций врага". Большие средства выделяются на оснащение школ макетами оружия — автоматов, гранат, манекенами с "ранениями" для изучения основ военно-медицинской подготовки. Уроки ОБЖ заменены на "Уроки безопасности и защиты Родины". Для старшеклассников проводится военная подготовка и обязательные военные сборы.
То есть акцент смещен с идеологического аспекта (который, в общем-то, никуда не делся и тоже только наращивается) на подготовку подростков к участию в боевых действиях. Их обучают стрельбе, метанию гранат, проводят с ними строевую подготовку, преподают изучение военной техники, прививают общее понимание о боевой тактике и так далее.
— Со скольки лет теперь детям начинают прививать всё это?
— Возраст привлечения детей к такой подготовке постоянно снижается. Мы уже видим буквально первоклассников, ползущих по окопам с макетами автоматов.
Эта система внедряется вслед за школами уже и в детские сады. Там начинают проводить "Разговоры о важном"; туда приходят "юнармейцы" с оружием, которые учат детсадовцев разборке-сборке автомата. Там проводятся такие же милитаризированные игры, пусть и в облегченном формате.
Идеологическая обработка, повторюсь, идет с самого начала, как только ребенок соприкасается с системой образования, и идет по нарастающей, всё глубже и шире с возрастом. Параллельно внедряется обучение боевым навыкам: сперва фрагментарно, а по мере всё большего приближения к призывному возрасту — всё больше и больше.
Основная боевая подготовка идет, конечно же, у старшеклассников — у них выезды на стрельбища, различные тренировки. Большое внимание уделяется обучению школьников, которые желают научиться работе с дронами, беспилотниками — подростков учат управлять ими, программировать их маршруты.
— Насколько эффективна вся эта система, по вашим наблюдениям?
— Об этом сложно судить — смотря какие критерии применять к понятию "эффективность". Разумеется, к окончанию школы дети теперь подходят с гораздо большим объемом милитаристских знаний и навыков, с куда большей осведомленностью о военной службе и вообще военной жизни. И с каждым годом объем этих знаний становится всё больше и больше. Лет пять назад дети не особо понимали, как устроена военная служба, а сейчас у них есть достаточно четкое представление об этом.
Если говорить о формирующейся в этой системе психологии детей и подростков, то тут нужны более глубокие, качественные исследования. У нас нет таких специалистов, таких компетенций. Но даже если делать выводы чисто эмпирически, то очевидно, что объемы милитаризации столь большие, что они не могут не оказывать сильного влияния на психологию детей.
Ведь сейчас этим процессам подчинена вся школьная среда: от первого до выпускного класса. На уроках истории детям говорят о "вечно агрессивном Западе", о "бандеровцах" в Украине и о "героях СВО". На уроках труда они плетут сети и делают свечи, на уроках литературы — пишут сочинения на военную и патриотическую тематику, на уроках рисования — рисуют на ту же тему, на уроках пения — разучивают патриотические песни. В коридорах школ висят портреты земляков — "героев СВО".
Практически на любом мероприятии в школах — неважно, как оно называется: "Последний звонок" или "День учителя" — часто присутствует какой-то военнослужащий, ветеран или представитель местного военкомата. После уроков школьники пишут письма на фронт, собирают гуманитарную помощь — словом, чуть не каждый день проводятся мероприятия, которые так или иначе посвящены войне. В такой ситуации вопрос, влияет ли всё это на детей, уже не стоит.
"Наша область для Володина — источник и денег, и политической власти"
— В своем Telegram-канале вы часто пишете о событиях в Саратовской области. Немалое внимание вы при этом уделяете нынешнему спикеру российской Госдумы Вячеславу Володину. Почему? Вроде он давно уехал из Саратова, переместившись на федеральную орбиту…
— Конечно, я слежу за событиями в Саратове, переживаю за то, что там происходит. Ведь это моя родина.
Что касается Володина, то это фигура особая для Саратовской области. Именно он, я считаю, является настоящим руководителем региона, получившим в Москве бессрочный ярлык на княжение. Наша область для Володина — источник и денег, и политической власти.
Вячеслав Володин. Архивное фото
Формальная местная власть — губернатор Роман Бусаргин, областное правительство, мэр Саратова Михаил Исаев и другие — совершенно не самостоятельны и всецело зависят от него. Какие-то конкуренты, местные политические, экономические кланы давно разгромлены самим Володиным. Его влияние в области до сих пор очень большое, все значимые процессы координируются им.
— В чем конкретные претензии к нему у вас и ваших единомышленников?
— Володин и его подручные привели область к очень печальному состоянию. Например, наш регион входит в первую десятку в стране по числу погибших на войне с Украиной. Входит, наряду с крупнейшими субъектами России, а ведь Саратовская область не такая крупная — всего два с лишним миллиона человек. Регион настолько депрессивен, что мужчины, не имеющие работы, возможностей для самореализации, вынуждены вербоваться на войну.
Замечу к тому же, что отток населения из области огромный. Проекты, которые выглядят красиво на картинках володинских медиаменеджеров, на самом деле абсолютно провальные, что приводит к законному недовольству горожан. Но это недовольство власти пытаются сбить только репрессиями.
Кстати, одну из настоящих причин возбуждения против меня новых уголовных дел я как раз связываю с не очень стабильным политическим положением Володина и его подручных. Дело в том, что в последнее время в нашем регионе идут яркие политические протестные акции — например, против застройки парка "Территория детства" в Саратове. Я, разумеется, к этим протестам отношения не имею, но освещаю их в своем канале, сопереживаю борющимся землякам. Власти же и силовики всё пытаются найти каких-то тайных "организаторов", "кукловодов". Они не верят, что люди могут их вполне искренне и бесплатно не любить.
"Если диктатура скатилась к войне, то война уже не остановится"
— В своем канале вы не так давно писали, что ожидаете "эскалацию войны, всеобщую мобилизацию и закрытие границ". Почему вы сделали такой вывод?
— Я сделал его на основе как раз нашего анализа о масштабах милитаризации российской системы образования. Такой глобальный процесс получения десятками и сотнями тысяч российских детей боевых навыков должен иметь какую-то большую цель. И эту цель я и определяю как будущую большую военную эскалацию.
Она, возможно, произойдет не в ближайшем будущем, а через год-два или позже. Но очевидно, что не просто так готовят молодых рекрутов. Их готовят, чтобы заменить нынешних пожилых, необученных мобилизованных, воюющих сейчас в Украине, молодыми, способными, обученными парнями. О будущей эскалации свидетельствуют и постоянное ужесточение законов, репрессии, нарастание военной цензуры.
Дмитрий Цибирёв. Архивное фото
Диктатура может находиться либо в режиме собственно горячей войны, либо в режиме подготовки к такой войне. Если диктатура скатилась к войне, то война уже не остановится. Она закончится только с падением режима.
— Российскую политическую эмиграцию часто обвиняют в том, что она никак не может объединиться, в том числе для того, чтобы эффективнее бороться против войны и развязавшего её режима. Что вы об этом думаете?
— Я не вижу смысла ни в таком объединении, ни в спорах насчет этого. Наши ресурсы в эмиграции ограничены, мы работаем по разным проблемам и в разных доступных нам сферах. Но различные лагеря российской эмиграции, как мы видим, легко объединяются под конкретные цели и задачи — поддержка политзаключенных, сбор подписей под различными инициативами и так далее. Само объединение ради объединения — оно ни к чему; эту тему педалируют лишь те, кто на самом деле хотят внести разлад в оппозицию, показать её якобы недееспособность.
— Вы планируете когда-нибудь вернуться в Россию?
— Да, когда-нибудь я хотел бы вернуться, продолжать там свою политическую деятельность. С этим как раз и связано мое нежелание как-то основательно устраивать свой быт в эмиграции. Возвращение на родину — мой основной план, с той большой оговоркой, что я не очень оптимистично расцениваю возможность возвращения в ближайшее время, потому что за 25 лет существования путинизма он глубоко пророс практически во все сферы жизни страны.
Все демократические институты — начиная от выборов и заканчивая судебной системой — либо поломаны, либо уничтожены. На их излечение и восстановление потребуются годы, а до тех пор любой свободный человек, возвращающийся в Россию, будет арестован на границе, как Алексей Навальный.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram.